Средство против депрессии: почему метод альтернативной котельной в Сибири выгоден всем

— Максим Сергеевич, почему именно Рубцовск стал первым городом в России, который перешел на альтернативную котельную?

Максим Новов: Рубцовская история началась очень давно. Во время Великой Отечественной в город эвакуировали большие заводы — тракторный из Харькова и сельхозмашиностроительный из Одессы. Крупные предприятия начали создавать вокруг себя инфраструктуру, строить теплоцентрали и тепловые сети. На базе тракторного завода была построена Рубцовская ТЭЦ, на базе Алтайсельмаша — Южная тепловая станция. Все делалось на скорую руку, изначально весь теплоэнергетический комплекс в Рубцовске был спроектирован и построен с большими огрехами. Да что говорить, если градостроительный план у Рубцовска появился совсем недавно — в конце двадцатого века, а до этого город развивался хаотично?

Все тепловое хозяйство поддерживалось по остаточному принципу, и люди тоже шли работать в рубцовскую энергетику по остаточному принципу  — кто не пригодился на основных производствах. Еще лет двадцать назад, когда я учился в Новосибирском государственном техническом университете, Рубцовск ставили в пример, «как не надо делать энергетику», город постоянно мелькал в наших профильных обзорах как проблемная территория с повышенной аварийностью. И преподаватели говорили: вот, ребята, смотрите на Рубцовск, учитесь на ошибках. Тем не менее город худо-бедно выживал и зимовал. И только несколько лет назад краевые власти, убедившись, что тепловому хозяйству пришел конец, обратились к СГК с призывом — выручайте.

Повторюсь, энергетики как таковой в Рубцовске не было изначально. И это стало причиной, что город оказался в списке на реформирование в первом пункте.

— И все-таки почему довели ситуацию до кризисной?

Максим Новов: У серьезного инвестора не было интереса здесь работать, период регулирования тарифов рассчитан на один год, а что будет через год — никто не знает. Все выкручивались, как могли, затраты чаще превышали выручку, рентабельность отсутствовала. Компания просуществует год-два, дойдет до очередного периода регулирования и либо уходит, либо банкротится. Ситуация обычная для маленьких городов.

— Сколько собственников было у рубцовского теплового комплекса?

Максим Новов: Предполагаю, что в последние двадцать лет владельцы менялись раз в три-четыре года. При этом в ремонт не вкладывали почти ничего.

— Разве так можно было?

Максим Новов: В теории нельзя, а на практике можно, но недолго. И к чему это привело, мы видим. Когда я приехал сюда в 2017 году из Новосибирска, мы регулярно докладывали на штабах в администрации о ходе ремонтной кампании летом и отопительном сезоне зимой. До нас годовая ремонтная компания Рубцовской ТЭЦ составляла всего восемь миллионов рублей. Сейчас годовой бюджет ремонтной компании Южной тепловой станции, которая значительно меньше Рубцовской, превышает 85 миллионов. Та же ситуация и с сетями. Последние семь лет до полномасштабного кризиса в ремонты не вкладывалось ничего. Трубы не менялись, может, только чуть-чуть латались. Трудно сказать, на что надеялись городские власти.

— И вот в Рубцовск зашла СГК…

Максим Новов: Нужно отметить, что мы не имели представления о масштабе бедствия. Потому что оценить его можно, только проработав какое-то время, пройдя отопительный сезон. А нам пришлось включаться без предварительной подготовки.

— Масштаб бедствия усугубляла еще и социальная напряженность?

Максим Новов: Это правда, народ был достаточно разогретый. Но я приехал из Новосибирска, где только-только тариф подняли на пятнадцать процентов. И я прекрасно помню, что там происходило. И на улице, и в соцсетях кипело. Было непросто.

— То есть в Рубцовск вы приехали уже готовый ко всему?

Максим Новов: Да, однако местные реалии превзошли все ожидания. Я приехал и увидел, что Рубцовская ТЭЦ, что называется, не жилец. Такого состояния оборудования и сооружений я не видел нигде и никогда. Из двух городских станций рассчитывать можно было только на маленькую Южную, которая, кстати, старше Рубцовской. Неважно обстояло дело и с сетями. В Рубцовске была самая высокая повреждаемость, на порядок выше, чем в других городах, где работает СГК. Мало того, что они не ремонтировались последние годы, еще и эксплуатация была ужасная. В тепловые сети надо подавать правильную воду. На Рубцовской ТЭЦ отсутствовала надлежащая водоподготовка — и сети сгнивали изнутри. Вода шла с кислородом, которого не должно быть, с углекислым газом — это агрессивная среда для металла. В зоне Рубцовской ТЭЦ трубы были изношены больше, чем в зоне Южной.

Когда в августе 2016 года мы пришли в Рубцовск, сразу решили сделать гидравлические испытания, которые, похоже, здесь толком не проводились никогда. Ну и сделали на свою голову: двести с лишним порывов по всему городу. Это очень много для такого небольшого населенного пункта. А через месяц — отопительный сезон. Все силы бросили, чтобы залатать. В городе — 444 километра тепловых сетей, 328 были в том или ином виде нашими, остальные бесхозные. А порыв мог случиться в любом месте.

— У вас имелся антикризисный план?

Максим Новов: Потребовалось время на исследование теплового хозяйства. Чтобы запроектировать что-то, нужно получить информацию о текущем положении дел. Мы до последнего надеялись, что удастся сохранить два источника теплоснабжения, что Рубцовскую ТЭЦ получится запустить, и она сможет пройти еще один отопительный сезон. По-хорошему, нам нужно было три года на проектирование, реконструкцию и строительство.

Я запомнил это число — 10 августа 2017 года, когда энергетики окончательно отключили Рубцовскую ТЭЦ от электричества за долги. Стало ясно, что отопительный сезон придется пройти на одном теплоисточнике. Мы кинулись готовить Южную станцию к зиме с учетом новой реальности — роста присоединенной нагрузки в два с половиной раза. И на все про все — месяц.

К межотопительному периоду 2017 года стала понятна концепция: соединяем контуры теплосетей, оставляем одну Южную станцию. Работали с колес. Готова заказная спецификация на оборудование и материалы? Снабженцы побежали искать трубу. В это время проектировщики готовят чертежи. Только чертеж вылезает из плоттера, его хватает сварщик. В таком режиме проектировали и строили сети. То же самое было с реконструкцией станции. Требовалось срочно нарастить мощность. ЮТС отапливала треть города, а после «смерти» Рубцовской ТЭЦ должна была подавать тепло на всех потребителей.

Зато было безумно интересно. Меня вообще не интересует рутинная операционная деятельность. Люблю масштабные проекты и задачи. А здесь — кризис. Нет времени на отладку, тепловые сети построили и сразу включили. Приподняли давление — они начали рваться, а на дворе октябрь, первый снег. На помощь приехали коллеги из Барнаула, Кузбасса, дефекты устраняли всем миром. Несмотря на нужное давление, теплоноситель на север города не доходил, а на ходу регулировать было невозможно. Чтобы обеспечить людей теплом, стали вскрывать трубопровод, выдергивать старые сужающие устройства, тут же вставлять новые с другими диаметрами.

25 ноября 2017 года мы включили первый построенный котел, через месяц топливоподачу — так же без наладки, без ничего. В отдельные промежутки времени удавалось тепла выдать столько, сколько нужно, но все равно на юге города было жарко, а на севере холодно. И на ходу ничего с этим не сделаешь. Поэтому главное ощущение от того отопительного сезона — безвыходность. Но город зиму пережил.

— Так Рубцовск и стал пилотным проектом.

Максим Новов: «Витриной» быть тяжело. Энергетики вообще люди незаметные. Все должно работать без форс-мажора, как часы, других задач нет. Честно говоря, был поражен смелостью руководителя СГК и собственников компании, которые решились практически без каких-либо гарантий зайти и сразу вложить два миллиарда рублей под устные договоренности. Законопроект об альткотельной давно имелся, но его утверждение постоянно откладывалось. Чиновники очень тяжело принимают такого рода решения, потому что их надо объяснять людям. Тем не менее наши ожидания оправдались, закон приняли, а когда мы перешли в ценовую зону, финансисты и экономисты выдохнули спокойно: стало ясно, как работать следующие пятнадцать лет.

— Но кто может сказать, что будет в России через пятнадцать лет? Может, поэтому бизнес и не вкладывается?

Максим Новов: А может, мы избалованы? В мировой энергетике нет таких сроков окупаемости как год, два, пять, и быть не может. Если инвестор не знает, что с ним случится через три года, зачем он будет трубу через весь город вести?

— Недавно прошла рабочая группа Госсовета по вопросу внедрения альткотельной. Вел заседание губернатор Кузбасса Сергей Цивилев. Он активно агитировал коллег переходить на новую модель рынка тепла. Однако сам Кузбасс переходить на нее не торопится. Что смущает региональные власти?

Максим Новов: Честно говоря, трудно понять. Вопросы задают одни и те же. Во-первых, пугает слово «альтернативная»: думают, что сейчас все снесут и построят что-то новое с нуля. И второе: как объяснять принятое решение населению? Люди так устроены, что ни чиновникам, ни бизнесу не доверяют, считают, что любое изменение задумано с одной целью — поднять тариф. «Вы где-то тут нажиться на нас решили? Поднимете тариф и ничего не сделаете», — приблизительно так думает население. Сложно донести людям, что метод альткотельной задуман не для подъема тарифа, а чтобы инвестор понимал, что с его собственностью будет через десять-двадцать лет.

Скорее всего, эти два момента лежат в основе нерешительности губернаторов. Хотя наш опыт свидетельствует, что лучше не доводить ситуацию до кризиса, как в Рубцовске.

— Как бы вы сами объяснили, например, пенсионерам, что такое альткотельная?

Максим Новов: Я бы сказал, что это очень красивая идея. Всех интересует, какой должна быть справедливая цена на тепло. Справедливая — значит, конкурентная. А откуда возьмется конкуренция? Вот авторы идеи сочинили искусственную виртуальную конкуренцию. Посчитали, сколько стоит построить котельную в этой местности (расчеты абсолютно прозрачны, на сайте минэнерго можно посмотреть). Вы вбиваете всего несколько параметров — в частности, стоимость угля, электроэнергии — и рассчитываете стоимость строительства и эксплуатацию котельной. Затем делите эти цифры на отпуск тепла — и вот она, предельно справедливая цена, которая может быть. Если монополист задирает тариф, можно построить свою котельную и послать монополиста подальше. Цена зависит только от региона, его ресурсной базы и ни от чего больше. Ни от талмудов с инструкциями, ни от субъективного мнения какого-либо чиновника.

Установленную предельную цену теплоснабжающая организация превысить не может. Она может в течение какого-то времени повысить тариф до максимального, но при этом должна что-то дать взамен. В каждом муниципалитете разрабатывается схема теплоснабжения. Это стратегический документ, по которому тепловая система должна развиваться в долгосрочном периоде. Там перечислены инвестиционные мероприятия, учтено подключение нового жилья, социальных объектов и прочее. И находится теплоснабжающая организация, готовая выполнять весь это план в течение пятнадцати лет, — давайте договариваться. Начинаются переговоры, торг. Муниципалитет согласовывает тариф, превысить который нельзя. Но все, что сэкономишь, это твое. И вот мне уже интересно экономить топливо, мне важна энергоэффективность, я вкладываюсь в экологичность оборудования. А муниципалитет спокойно спит: стратегия есть, инвестиции согласованы, работы ведутся, отопление в норме.

— У вас недавно в гостях были представили компании «Лукойл», которых заинтересовал опыт альткотельной.

Максим Новов: Они готовы вкладывать деньги. Но чтобы инвестировать, нужно поднять тариф. Поэтому основные вопросы касались взаимодействия с населением. Мы рассказали о своем опыте. У нас была трудная ситуация, когда мы перекопали всю центральную улицу города, чтобы поменять сети. Люди сильно нервничали: тариф подняли, все перекопали, теперь все так и бросят, грязь останется навсегда. Недоверие было бешеное. По осени мы закончили менять трубы, засыпали траншеи, но асфальт в зиму класть не стали. Людей это снова взволновало, и, чтобы успокоить общественное мнение, мы решили изменить проект. Если раньше планировалось все восстановить «как было», то после ажиотажа и нервного отопительного сезона приняли решение делать «как надо». И сейчас, если вы пройдете по проспекту Ленина, то справа вы увидите, как было, а слева — как стало. Плюс по пути наших работ были построены красивые общественные пространства, уютная детская площадка. После этого отношение к СГК стало меняться.

— Но вы ведь еще и говорили с людьми, убеждали, не просто по-тихому делали «добрые дела»?

Максим Новов: Это основная часть работы. Если в крупных городах сервисность, колл-центры — нечто привычное, то в отрасли ЖКХ разговаривать с людьми еще не научились. Потребителей постоянно «пинали»: управляющая компания посылала людей с жалобами к энергетикам, которых также набирали из МУПов, а те отправляли назад, к «управляшке». Пришлось приложить много усилий, чтобы переломить эту ситуацию. Я и у себя сотрудников собирал, и в диспетчерскую ездил — рассказывал, заставлял повторять за мной, как нужно общаться с людьми, как отвечать на письменные обращения. Потребитель должен получать честную и исчерпывающую информацию.

Поначалу тяжело было переломить менталитет наших людей. Горожанин звонит и жалуется, что дома нет тепла. Диспетчер знает причину, но у него такая психология, что проще сказать, что все нормально и втихушку починить поломку. Я убеждал, что гораздо лучше честно объяснить про повреждение сетей, рассказать, что делается, когда возобновится теплоснабжение. И человек успокаивается, приходит к выводу, что все под контролем. Это совершенно незатратная работа, и она дает хороший результат, общественное мнение меняется в лучшую сторону.

— Губернатор Алтайского края Виктор Томенко отметил, что при переходе на новую модель рынка тепла инвестор перестает рассматривать регион, как территорию присутствия. То есть здесь он уже дорожит репутацией, это место развития, куда он вкладывается, занимается благоустройством.

Максим Новов: В этом и есть положительный побочный эффект таких долгоиграющих проектов как альткотельная. Раньше компании-однодневки знали, что работать они будут года два-три, и отношение к вверенному ресурсу было соответствующее. А у моей компании концессионное соглашение с администрацией до 2032 года, потом, возможно, оно будет продлено, и я сам начинаю строить планы, связанные с Рубцовском. И все 500 сотрудников нашей компании в Рубцовске точно так же строят планы на будущее: где они будут жить, в какой садик отдавать детей, в каких парках гулять.Отношение к городу меняется, он становится «своим» — и это очень важно. Появляется коллективное желание облагораживать и улучшать.

— Рубцовск пока производит довольно грустное впечатление, отсюда уезжают. Не боитесь, что через пятнадцать лет здесь останутся одни пенсионеры?

Максим Новов: Мы — инфраструктурная отрасль, с которой все начинается. Мы создаем благодатную почву для развития небольших производств. Здесь недорогая рабочая сила и земля, невысокая аренда. Пожалуйста, занимайся бизнесом. Я надеюсь на цепную реакцию. Что-то благоустроили мы. Предприниматели посмотрели на это и начали облагораживать вокруг себя общественные пространства. Люди видят, что в Рубцовске, оказывается, может быть уютно и красиво, и начинают заботиться о своих дворах. Город со временем станет чище, отсюда не захочется уезжать, молодежь начнет связывать свою жизнь с Рубцовском и развивать здесь свое дело. Люди бегут не из-за того, что работать негде, а из-за того, что им неуютно. Это состояние надо менять. Процесс долгий, но мы его уже начали.